Лана Дель Рей с ее по-детски распахнутыми наивными глазами и томным голосом кажется сошедшей с киноэкрана, где транслируется остросюжетный фильм времен Мэрилин Монро и Элвиса Пресли. Сдержанная и отчаянная, чувственная и уязвимая, она запечатлевает в своих песнях те моменты, когда человеку особенно тяжело. Героини ее баллад не боятся не только откровенности, но и, похоже, встречи со смертью: в клипе Born to Die ее безжизненное тело выносят из пылающего автомобиля, а видеоряд на песню Summertime Sadness запечатлевает последние минуты жизни женщин, решившихся уйти из жизни.

Очарованная ушедшей эпохой, Лана не следует моде – она создает ее: многие скупают винтажные ткани и разыскивают журналы мод 60-х, желая сшить наряд, хоть отдаленно похожий на то, в чем Дель Рей предстала на сцене. Пожалуй, тех километров проволоки, которые женщины изводят, стараясь смастерить знаменитый цветочный обруч «а-ля Дель Рей», с лихвой хватило бы, чтобы не раз опоясать нашу планету по экватору. J

Пресса окрестила ее «гангстерской Нэнси Синатрой» за пристрастие к ретро-шику: Лана не просто вжилась в образ роковой ретро-дивы – она смотрится так органично в нем, что кажется путешественницей во времени. Ее сценический псевдоним, состоящий из имени кинозвезды 50-х годов Ланы Тернер и названия автомобиля Ford Del Rey, напоминает о «золотых» временах Голливуда, но настоящего имени – Элизабет Вулридж Грант – она не скрывает. Равно как не скрывает и того, что происходит из богатой семьи, но в юности по собственному выбору, отказавшись от помощи родителей, пару лет жила в трейлере (по американским меркам, это немногим «престижнее», чем оказаться без крыши над головой), а на прослушивания ездила в метро, где и сочинила немало песен.

В 2011 году она разместила на YouTube самостоятельно смонтированный ею клип на песню Video Games, написанную ей же, – тогда на нее и обратили внимание. Через год песни из ее альбома Born to Die уже штурмовали мировые чарты, а диск разошелся тиражом в несколько миллионов копий – это в наше время, когда пиратских копий в интернете не счесть! В числе поклонников Ланы – режиссер Баз Лурман, пригласивший ее исполнить песню Young and Beautiful, вошедшую в фильм «Великий Гэтсби», и Анджелина Джоли: в трейлере к «Малефисенте» звучит голос Дель Рей. Канье Уэст и Ким Кардашьян сочли за честь пригласить Лану спеть на торжественном приеме.

Недавно Лана порадовала публику новым альбомом Ultraviolence. Изысканность аранжировок в нем сочетается с «наэлектризованным» звучанием, проникновенные тексты искрят черным юмором, скрывающим напряжение, а голос с легкостью переходит от соблазнительного полушепота до высоких «по-детски» ноток. Во вкусе Лане явно не откажешь!

По просьбе главного редактора Первого Женского Журнала Молдовы AQUARELLE корреспондент The Interview Feed беседует с Ланой Дель Рей о новом альбоме, разновидностях ностальгии, поисках смысла жизни и китайских фонариках.

Лана, Вы выступали на приеме, организованном Ким Кардашьян и Канье Уэстом перед свадьбой. Что Вы испытывали тогда?

Это был чудесный прием. Я большая поклонница Канье – он такой талантливый! Я искренне рада за эту красивую пару. Когда Канье, намереваясь устроить сюрприз Ким, пригласил меня приехать и спеть, я сразу согласилась, несмотря на то, что мне пришлось срочно вылететь из Канн, где я выступала в программе AmfAR в рамках кинофестиваля, в Версаль. Прием удался на славу. И потом, Версаль – это Версаль!

Вы часто исполняете грустные песни. Почему для героинь Ваших песен счастье труднодостижимо? Ведь Вы производите впечатление человека вполне благополучного.

Я сама еще не нашла легкого пути к счастью. С того момента, как я в последний раз испытывала даже не счастье, а просто спокойствие, прошел уже не один год… Поэтому я часто возвращаюсь к одной и той же теме: к тому, как проторить свою дорожку к счастью. Судьба может сложиться и счастливо, но тропинку к счастью неизбежно придется протаптывать. По себе знаю, что такое моменты ничем не омраченного счастья, но долго длиться оно не может. Поэтому остается лишь стремиться к тому, чтобы таких моментов было как можно больше.

И как Вы пытаетесь достичь счастья?

Стараюсь быть терпеливой, окружать себя теми, кто мне дорог, быть великодушнее, стремиться к умиротворению. А главное, я осознала, что посвящать свою жизнь тем, кто с тобой рядом, и заботиться о них – это и есть истинная дорога к счастью.

Ранее Вы не раз упоминали, что «способов существования великое множество». Что Вы имели в виду?

В моей жизни было немало перемен. Я не считаю себя провокатором, не настроена слишком радикально – напротив, я во многом придерживаюсь традиционных взглядов. Но я верю, что стилей жизни великое множество, равно как и способов строить отношения. Мне кажется, мы утратили культурную и личную свободу, которая была присуща многим в 60-е годы – тогда само понятие «свобода» было намного более увлекательным, чем в наши дни.

Вы по-прежнему интересуетесь философией?

Да. А еще я со школьных лет интересуюсь теологией. Я постоянно думаю: «Зачем мы живем?» Мне нравится обсуждать с окружающими глобальные вопросы: «Почему мы такие, какие мы есть?», «В чем смысл жизни?» и искать на них ответы.

А о Боге, вере Вы часто задумываетесь?

Я училась в католической школе Св. Агнессы, и в церковь ходить мне нравилось. Мне интересно было, что представляет собой божественный замысел, мне нравилась сама мысль о том, что в мире есть более могущественная сила, чем человек. Сейчас я не придерживаюсь традиционных католических взглядов, но мне нравится чувствовать, что за мной кто-то наблюдает – в духовном смысле, заботится обо мне.

Поговорим о Вашем новом альбоме. Почему Ultraviolence?

Название пришло мне в голову задолго до того, как я написала большую часть вошедших в него песен. Мне хотелось, чтобы оно состояло из одного слова – я ценю элегантную простоту. Обожаю цветы, особенно синеватые и фиолетовые, неуловимых оттенков – так и появилось слово «ультрафиолет», к тому же мне нравится его звучание. Оно стало основой названия, а более провокационная его часть родилась уже через некоторое время. «Ультра» – само сочетание звуков кажется сладким и контрастирует с понятием жестокости. К тому же название отображает противоречия, которые я нахожу в себе самой. Меня притягивает прекрасное, но мне не раз доводилось сталкиваться с жестокостью.

Что вдохновляло Вас на написание песен, вошедших в альбом?

Я часто езжу в автомобиле одна, порой останавливаюсь, чтобы поразмышлять. Но записывать эти мысли я начала только прошлой зимой в Нью-Йорке. Я езжу на стареньком «Мерседесе» с откидным верхом, а зимы в Нью-Йорке холодные. Я отчаянно мерзла в машине, но, как ни странно, это даже помогало сосредоточиться на написании текстов. Теперь я живу в Лос-Анджелесе и часто останавливаюсь на берегу – и море видно, и окружающие не беспокоят. Правда, уединения это не гарантирует – верха-то у машины нет! (Смеется.) После половины двенадцатого ночи так приятно ехать по бульвару Сансет к океану: машин почти нет, вокруг ни души. Будто оказываешься в своем собственном мире на этой исторической улице.

Жизнь в Лос-Анджелесе сильно отличается от жизни в Нью-Йорке?

Для меня переезд в Лос-Анджелес стал настоящим спасением – меня вдохновляет то, насколько просто здесь живут люди. Кроме того, город находится на берегу океана, а я люблю плавать, на пляж готова ходить хоть каждый день. Я часами езжу по побережью, слушая музыку. Мне нравятся саундтреки к фильмам «Красота по-американски», «Крестный отец», «Лицо со шрамом». Еще я слушаю гранж – Марка Ланегана и «Нирвану». И джаз: Нину Симон, Билли Холидей… И Боба Дилана, и его современников.

Я «сова»: чаще сочиняю в темное время суток, на свежем воздухе, шум мне не мешает. Запросто пишу и в машине, под звуки радио, и дома, при включенном телевизоре, прикуривая одну сигарету от другой, потягивая кофе… Кофе я пью тоннами! (Смеется.)

Табачный дым помогает Вам расслабиться?

Скорее, успокаивает. Когда я нервничаю, то курю, что называется,одну сигарету за другой. Это помогает мне чувствовать себя спокойнее перед выступлением и после. Могу даже на сцене затянуться, если очень переживаю.

Расскажите о самом важном Вашем воспоминании, связанном с музыкой.

В 15–16 лет я отнюдь не была пай-девочкой. Учеба меня интересовала мало, к тому же пару раз я, к стыду своему, напилась до такого состояния, что сама испугалась. На семейном совете было решено отправить меня в школу-интернат в Коннектикуте, чтобы там за мной постоянно присматривали воспитатели. В интернате работала молоденькая преподавательница Джин Кэмпбелл, «заразившая» меня любовью к хип-хопу. С тех пор я неразлучна с музыкой. Перебравшись в Нью-Йорк, я в полной мере осознала, насколько музыка может поддерживать: время, проведенное в этом городе, было на редкость непростым, и только творчество помогало мне справляться с проблемами. Тогда я и написала несколько песен о том, как радость, подобно опьянению, сначала переполняет человека, а потом отступает – и ты не сразу осознаешь, что именно в твоей жизни не так, только нутром чуешь, что происходящее с тобой тебя же и разрушает изнутри…

В песнях Вы не раз упоминаете о странных событиях. А что необыкновенного в Вашей жизни происходило в последнее время?

Недавно, приехав в Лондон к друзьям, я заметила какие-то странные светящиеся предметы, висевшие прямо над шоссе. Я готова была поклясться, что мне это не мерещится, но я представления не имела, что это могло быть: призраки, неопознанные летающие объекты? С перепугу я схватилась за телефон, набрала номер службы спасения 911 – а в ответ молчание: в Лондоне такого номера нет! Уже после друзья объяснили мне, что это был свет от китайских фонариков – в Лондоне их многие запускают летом. Мне даже стало немного обидно, что разгадка оказалась такой простой!

Знаете ли вы, что…

* Лана, по ее словам, обнаружила, что у нее «прорезался» голос, в детстве, упав с пятиметровой высоты с дерева, куда она забралась вместе с сестрой. Закричав при падении, она поняла, что голос звучит по-другому, стал выше. Тогда Лана отделалась несколькими переломами, но с тех самых пор начала петь. В жизни она разговаривает на высоких тонах, но петь предпочитает на низких, потому что, на ее взгляд, «слушатели щебетание не воспринимают всерьез».

* О своей личной жизни Лана не слишком распространяется. Известно, что она проводила много времени в Лондоне с Барри Джеймсом О’Нилом из шотландской инди-фолк-группы Kassidy. В настоящее время романтические отношения связывают ее с Дэном Ауэрбахом, принимавшим участие в сведении песен, вошедших в ее новый альбом. «Мы встретились на вечеринке. И тут случилась «химия». В процессе записи Brooklyn Baby мы смотрели друг на друга и чувствовали, что что-то происходит. Я впервые ощущала себя комфортно с незнакомым человеком», – говорит Дель Рей. Пара была неразлучна на протяжении трех недель записи альбома, а потом Лана и Дан арендовали целую ферму, чтобы побыть в уединении.

* Своими кумирами Лана называет Элвиса Пресли, Винсента Галло, Фрэнка Синатру и группу Anthony and the Johnsons. Любимый автор-исполнитель – Леонард Коэн, чью песню Chelsea Hotel No 2 она даже перепела. Давней мечтой Ланы было спеть с Лу Ридом: они договорились о встрече, но в тот самый день, когда она прилетела, чтобы дать ему послушать свои записи, новость о кончине Рида облетела весь мир.

* На правой руке Ланы вытатуирована надпись Trust no one (Не доверяй никому). Часто она разрисовывает себе руки шариковой ручкой, ходя с самодельной «временной татуировкой».

* «Аппетитные» губы певицы вызывают много кривотолков – не каждый верит, что тут обошлось без силикона, а в сети появилась смонтированная «умельцами» фотография Ланы с сидящей на губе пчелой. Лана утверждает, что никогда не делала «инъекций красоты», не видя в них необходимости для себя.

* Певица признается, что до сих пор не избавилась от страха сцены. В интервью австралийскому Vogue она говорит: «Я люблю работать над песнями, тут я как рыба в воде, а вот петь живьем – это не моя стихия. Иногда я дрожу так, что мне приходится становиться на колени».

Цитаты

Я всегда думала, что мое творчество само всё обо мне расскажет, но оказывается, что оно рассказывает людям о чем-то совершенно мне неизвестном...

Неважно, кто дает мне совет. Я буду делать то, что мое сердце говорит мне.

Говорят, что в моем творчестве ощущается голливудский почерк. Только сам Голливуд для меня особого значения не имеет.

Я композитор, который десять лет подряд сочинял музыку для себя, и не было никакой публики, было только творчество. И в шоу-бизнес я не стремилась. И любовных баллад, заточенных под радиоформатные 5 минут 22 секунды, не писала. И мне действительно нравятся такая прическа, такой макияж, эти платья, на сцене я двигаюсь так, как хочу. Это мой образ – и публика вольна решать, интересна я ей или нет.

Нет настоящей меня и другой меня. Человек я один и тот же – просто имена разные.

Что было лучше в 1950-х и 1960-х годах, так это то, что тогда люди были возбуждены жизнью. Был прилив чувств после победы в войне, всё было новое: машины, дома, люди рано женились, придумали рок-н-ролл... И был Элвис. У людей были более счастливые лица. Сейчас происходит много всего интересного, новые технологии, но впечатления уже не те, что раньше.

Мои песни – о людях, которых больше нет в моей жизни. Интровертам, как я, сложно найти близкого человека, поэтому, когда такой человек появляется, я очень привязываюсь.